Я люблю бывать в «Биоконтроле». В этой атмосфере заботы, любви, доброты и доверия. Иногда даже жалко, что я не зверёк. Да, народу много, но есть кофе, вкусняшки, библиотека, wi-fi, богатая ветаптека и зоомагазин, общение с соседями по очереди: истории, взаимные обмены комплиментами, советы и утешения.
На этот раз привезли своего китайца на чистку зубов. Всё как всегда, и вдруг — шум у входа в клинику, и толпа людей, и соседи вполголоса: «Машиной кого-то сбили!» Зачем-то пошла посмотреть, хоть и неприлично глазеть на чужое горе. И муж почему-то вслед: «У нас уже есть три собаки». Дальше — шок.
Я тридцать лет отработала анестезиологом-реаниматологом, в том числе в медицине катастроф, но подобного зрелища не помню. На каталке, на чёрном полиэтиленовом пакете булькала кровавая жижа с отвратительным запахом, периодически в ней что-то подёргивалось, отдельно прилагалась задняя лапа. Буквально через секунду всё это исчезло в недрах клиники. Две девушки и юноша, перемазанные в крови, терзали телефоны, умоляя кого-нибудь приютить щенка, хоть ненадолго. Получали отказ и снова набирали. Студенты-физики, 3-й курс. Они проходили мимо в тот момент, когда школьники оттаскивали с проезжей части тело щенка, «чтоб не додавили». По всем правилам погрузили на пакет, тормознули такси (уж не знаю, как они договорились), доставили в «Биоконтроль» — благо рядом. А теперь его некуда забрать, так как живут они в общежитии.
Господи, как же они плакали при этом, как переживали, прямо убивались над чужой бездомной собакой, смотреть было невозможно. Я пообещала им взять животинку к себе, лишь бы не теряли веры в добро, ведь зачем спасать, если это никому не нужно? Мы стали вместе ждать приговора. Недолго. К нам вышла Ирина Александровна Радченко и объявила, что собака полностью обследована за счёт клиники, огласила перечень повреждений, в конце которого создалось впечатление, что забрать собаку придётся исключительно для достойного погребения. На робкий вопрос, осталось ли что-то целым, получили неожиданный ответ: «Да, мочевой пузырь. Но по катетеру все равно кровь». Ещё мне запомнилось, что из разорванных кишок лезли глисты в большом количестве (хорошо, что не рассмотрела). В заключение доктор сказала: «Мы будем заниматься им только в том случае, если его кто-то заберёт домой. Ни в приют, ни на улицу ему нельзя.»
Мы дружно заверили, что щенка уже усыновили, и тут я, наконец, высказалась: «О чём мы говорим, каждая из полученных травм несовместима с жизнью!» Ответ был краток:» Да, но это щенок, и щенок дворняги». Эта фраза регулярно повторялась потом в ответ на беспокойство, недоверие, восхищение.
С Ириной Александровной мы созванивались регулярно, и почему-то я ей пыталась доказать, что любой человек на месте щенка помер бы ещё в приёмном отделении. Студенты-крёстные в это время собирали по городу кровь и искали препараты, дежурили по ночам в реанимации и объявляли сборы в соцсетях. Впервые я увидела щенка как такового в реанимации: в углу просторной клетки спал ярко-жёлтый пушистый клубочек с забинтованной лапой. Через какое-то время мне позвонил Лев Валерьевич Голуб, чтобы согласовать вопрос об операции на лапе. Месяца через полтора дали добро на выписку.
Встретили меня в регистратуре словами: «Вы Счастье забирать? Как жаль, а мы с ним сегодня уже поиграли». В реанимации мне вручили список назначений, провели подробный инструктаж и выполнили показательную перевязку, что было непросто — щенок вертелся, подскакивал и норовил облизать всех. С почестями нас погрузили в машину, щенок лизнул меня в подбородок и с этого началась наша история любви. Вот, пожалуй, и все.
Собаку переименовали из Счастья (так назвали ребята-студенты) в Пифа. Наша домашняя стая приняла его дружелюбно, постепенно он стал лидером и теперь успокаивает особо нервных одним наложением лапы. С первого дня спит рядом со мной и не успокаивается без привычной порции нежностей. Моментально вырос в очень в крупную мощную собаку, строгую, но не агрессивную, игривую и ласковую с домочадцами. Настоящий красавец, ни одной прогулки не проходит без комплиментов, очень умён.
Дважды доктор Голуб корректировал лапу в связи с ростом — пёс даже не хромает, а уж скачет, как конкурная лошадь, и здорово играет в футбол. Регулярно наблюдается в клинике, приезжает, как к себе домой, разваливается поперёк коридора и очень радуется Льву Валерьевичу и Егору Сергеевичу, лезет на ручки и целоваться. С мая по сентябрь живёт на даче со всей стаей, носится по футбольному полю и копает розарий.
Стерилизован без проблем. Уже месяц, как у него новый друг — сфинксик Нелли, которую пёс с лаем гоняет по утрам по всей квартире. А когда ловит — с удовольствием вылизывает. Про любимую собаку можно рассказывать бесконечно, это всем известно. Но главное в этой истории, конечно, подвиг врачей — профессионалов высшего класса и всего персонала клиники.
Благодарим Инессу Игольникову за этот рассказ, за тёплые слова в адрес сотрудников нашей клиники и за то, что у Пифа теперь есть дом и всё хорошо.